Пуришкевич

- вышел из среды бессарабских помещиков, наиболее черносотенной части дворянства, давшей целую плеяду вождей монархического движения. В эпоху царизма Пуришкевич был одним из руководителей и главных ораторов монархического блока в Государственной Думе. С трибуны последней он не раз призывал к беспощадной борьбе с революционерами и евреями. При его активном участии создались погромные организации вроде "союза русского народа". У либеральной прессы Пуришкевич был главной мишенью для насмешек и нападок. В эпоху керенщины и первых месяцев Советской власти он арестовывался за свою контр-революционную деятельность. После Октябрьской Революции был активным участником противо-советских заговоров.

По данным следственной комиссии, контр-революционная монархическая организация, возглавляемая Пуришкевичем, возникла еще в октябре 1917 года. Целью организации, по словам самого Пуришкевича, было установление твердой власти в стране, в целях победоносного окончания войны, и в дальнейшем - непременного восстановления в России монархии. Пуришкевич сам горячо отстаивал идею тесного сплочения и общности действий между своей организацией и монархистами, кадетами и особенно тесной связи с Савинковым, полагая, что одни монархисты сами по себе слишком слабы, чтобы достигнуть успехов без помощи правых эсеров. При обыске были найдены подлинники писем к ген. Каледину, в каковых сообщалось, что организация работает, не покладая рук, над созданием полков из офицеров и юнкеров, дабы к моменту ожидаемого подхода Каледина к Петрограду поднять восстание изнутри, свергнуть власть большевиков и расправиться с ними публичными расстрелами и виселицей.

Приводим характеристику Пуришкевича, данную Л. Д. Троцким в 1909 году:

"Не только у отдельных лиц, но и у групп, клик, классов бывают такие вожделения, которые противоречат общему нравственному сознанию, и это противоречие тем острее, чем паразитарнее и своекорыстнее характер сословной группы. Человек, отравленный внутренней критикой, стесненный внешней корректностью или отягощенный собственным достоинством, никогда не сможет найти достаточно бесстыдный язык для бесстыдных притязаний своей клики. Тут нужен репрезентативный скоморох.

Дурацкие бубенцы, звонкие и шумные, приковывают к себе внимание, а внимание - уже предпосылка и составная часть успеха. Кто при этих условиях способен надеть на голову колпак, украшенный дурацкими бубенцами, тот становится героеми Против него бессильны гнев и сатира. До поры до времени он выполняет свою миссию. Одно можно сказать с уверенностью: дело, защиту которого история поручает разнузданным скоморохам, проиграно безвозвратно". /Т. 3, 4/